Уже больше месяца я занимаюсь освещением процесса по резонанс­ному делу экс-министра нацэкономики Куандыка БИШИМБАЕВА, которого обвиняют в истязаниях и убийстве с особой жестокостью гражданской жены Салтанат НУКЕНОВОЙ. Заседания в специализированном межрайонном суде по уголовным делам проходят едва ли не каждый день. Пожалуй, для всякого журналиста, следящего за процессом, этот трагичный и вместе с тем гротескный сериал стал частью жизни.

Поэтому, когда на мой телефон пришел вызов в качестве кандидата в присяжные заседатели во все тот же столичный специализированный межрайонный суд по уголовным делам, я решил, что стал объектом вымученной шутки кого-то из коллег. Но нет — на следующий день позвонили из канцелярии суда и подтвердили вызов. Как так получилось, что из нескольких сот тысяч совершеннолетних и законопослушных астанчан кандидатом в 12 присяжных выбрали именно меня, осталось тайной. В конце концов, жизнь полна совпадений.

Что же это за люди, которых государство призывает для решения судьбы сограждан, оказавшихся на скамье подсудимых? Это люди самые обык­новенные, вполне занятые и несколько раздраженные. Дело в том, что в суд кандидатов вызывают к 9.00, и многим приходится спешить туда с противоположного конца города, перед этим разведя детей по школам и детсадам. Вполне понятно, почему никто из них не выражает восторга относительно перспективы ломать свой привычный жизненный уклад в течение ближайшего месяца.

Когда работница суда начала раздавать кандидатам анкеты для заполнения, кто-то во все­услышание возмутился:

- Какое право вы имеете вызывать нас без нашего ведома?! Я не хочу быть присяжным!

Однако это были претензии не по адресу. Составлением списка кандидатов в присяжные занимается вовсе не суд, а госкорпорация “Правительство для граждан”. Выбираются они случайным образом на основе списков избирателей данной административно-территориальной единицы (в нашем случае Астаны). Ра­зумеется, мало кто, мягко говоря, оказывается готов к такому повороту.

После заполнения анкет у кандидатов (вместе со мной их оказалось 64) собрали удостоверения личности, а чуть поз­же раздали номера. Затем все поднялись в зал заседаний.

Судья очень приветливо со всеми поздоровалась, представила состав суда и кратко изложила, так сказать, суть проб­лемы. Присяжным предстояло рассмотреть и принять решение по делу о незаконном обороте психотропных веществ. Подсудимый был один, а материалов — всего четыре тома.

- Это не убийство! — оптимис­тично заключила судья. — Обычно особо тяжкие преступления мы рассматриваем около месяца, но тут, думаю, уложимся за три-четыре заседания.

После чего настал самый интересный этап — отбор присяжных. Интересным он казался как раз в силу того, что никто из 64 кандидатов явно не горел желанием участвовать в процессе. Но как же тогда свершится ­правосудие?

Судья объяснила, что отвод кандидатам в присяжные даётся по ряду уважительных причин. Некоторые из них прописаны в правилах, а некоторые придётся доказывать персональным порядком.

Лиц, находящихся под следствием и на поруках, среди присутствовавших, к счастью, не оказалось, поэтому быстро перешли к следующим категориям. Судья дала отвод двум или трем госслужащим, кадровому офицеру армии, а затем переключилась на граж­данских.

- Подсудимый избрал языком судо­производства русский язык, — сообщила она. — Кто им не владеет?

- Я! — быстро поднялся явно спешащий куда-то мужчина.

- Вы точно не владеете русским языком? — повела бровью судья.

- Вообще не владею, — признался гражданин.

Кто-то тихо рассмеялся.

- Совсем-совсем?! — не унималась её честь.

- Абсолютно не владею!

В зале грянули аплодисменты.

Судье, однако, не оставалось ничего иного, как оформить отвод по уважительной причине. Таким же образом зал покинули ещё два гражданина.

Как выяснилось очень скоро, это были даже не цветочки, потому что следующей причиной для отвода судья назвала религиозные убеждения.

- Если это возможно, я хотел бы уйти, — спокойно сказал один из кандидатов.

- Вам вера не позволяет? — уточнила судья.

Мужчина бросил взгляд на скамью подсудимых, где понурился парень лет двадцати, и покачал головой:

- Перед Всевышним не хочу косячить, решать чью-то судьбу…

Он получил отвод, но следом хлынул настоящий поток тех, кому, по их словам, религиозные убеждения не позволяли заседать в суде. Вынужденно отпуская их одного за другим, судья прочитала целую проповедь о том, что участие в судебном процессе вовсе не является грехом. В какой-то момент она даже обратилась к литературному примеру.

- У Булгакова в “Мастере и Маргарите” говорится, что Аннушка уже пролила масло, а жилец квартиры номер 50 уже вышел на улицу! — взывала судья. — Не думайте, что вы вершите чью-то судьбу, потому что каждый подсудимый уже давно встал на свой путь и идёт к неизбежному!

Несмотря на столь яркую аллегорию, по религиозным мотивам отвод получили человек 15-20.

Затем настал черед уйти тем, кто воспитывает детей в возрасте до трёх лет, а после — профессионалам, от чьей работы зависит общественное благо: это врачи, учителя, спасатели, пилоты гражданской авиации…

В общем, когда добрались до графы “Прочие уважительные причины для отвода”, в зале оставалась хорошо если половина кандидатов. Но и они стали разбегаться. Кому-то не с кем было оставить детей, кто-то оказался незаменим на работе. Отказано в отводе было только одной даме, которая попыталась впечатлить судью тем, что по службе связана с силовыми структурами. Это была плохая идея.

В общем, чем дальше, тем все больше становилось понятным: если гражданин не желает становиться присяжным заседателем, он без особого труда может найти причину (причём законную!), чтобы уклониться от этой почётной обязанности. Казалось бы, это тупиковая система! Но поразительный её парадокс заключается в том, что по итогу в зале суда остаются самые сознательные, самые принципиальные и неравнодушные граждане.

Вне всякого сомнения, почти любой из оставшихся легко мог сослаться на плохое владение языком судопроизводства, муки совести, наличие больных родственников и что угодно ещё и с облегчением избавиться от этой совершенно лишней проб­лемы. Но они, уставшие, невыспавшиеся, приехавшие со столичных окраин, решили поступить иначе.

Когда судья оформляла отводы специалистам, один мужчина заявил, что он врач.

- Вы тоже хотите уйти? — вздохнула судья.

- Я хотел уточнить: мне ведь необязательно уходить?

- Необязательно, — изумилась судья. — А вы можете оставить своих пациентов?

- У меня нет пациентов, я в лаборатории работаю, — пожал плечами кандидат. — Так мне можно остаться? Тогда я останусь.

Увы, как бы ни хотелось мне последовать его примеру, но совмещение двух судебных процессов — наблюдение за одним и участие во втором — представлялось маловероятным. Судья, как показалось, очень неодобрительно отнеслась к дезертирству представителя прессы, но отвод дала.

Утешаю себя тем, что был последним, кто в тот день покинул зал суда по собственной инициативе. А за оставшихся я спокоен.

Владислав ШПАКОВ, Астана